В 2013-м киевлянке Иванне Дудник пересадили печень от неживого донора. Несмотря на запреты и ограничения, девушка ведет активный образ жизни и собственным примером доказывает — если верить, то нет ничего невозможного.
Realistрассказывает историю сильной девушки, которая вдохновляет и поддерживает тех, кто только готовится к трансплантации.
Жизнь 25-летней киевлянки Иванны Дудник разделилась на «до и после» в 2013 году. Три года назад в соседней Беларуси ей, выпускнице Института журналистики КНУ им. Т. Шевченко, спасли жизнь и пересадили печень от неживого донора.
Сейчас о пережитом девушке напоминают шрам и пожизненная поддерживающая терапия. Несмотря на некоторые запреты врачей, Иванка ведет активный образ жизни — работает, путешествует, посещает места с большим скоплением людей. А еще девушка завела собаку, хоть медики и убеждали ее, что после трансплантации контактов с животными лучше избегать.
« Есть данные, что после пересадки органов только 50% людей живут дольше пяти лет. Я не верю в эту статистику, потому что очень ценю жизнь и знаю, что, как бы судьба не пинала нас, опускать руки — это последнее дело», — говорит Иванка и садится напротив меня со своим чихуахуа по кличке Барни Стинсон.
Realist рассказывает историю сильной девушки, которая вдохновляет и может поддержать тех, кто только готовится к трансплантации.
Диагноз — ЦП
« В детстве я была болезненным ребенком. С восьми лет буквально жила в больницах — анализы, обследования, врачи, палаты… Медики не могли установить точный диагноз — разводили руками и говорили, что моя печень разрушается без видимых на то причин.
Потом родителям сообщили, что у меня аутоиммунный гепатит. Это когда иммунитет вырабатывает клетки, которые разрушают, а не восстанавливают. В моем случае организм атаковал печень.
Все школьные годы меня лечили от этого вида гепатита, а потом в старших классах произошло чудо — анализы стали более-менее нормальными. В 16 лет у меня уже был фиброз печени, то есть, предциррозное состояние, но, в целом, картина стала получше: я поступила в университет и получила надежду, что буду наконец-то жить, как все. Зимой 2012 года я резко пожелтела. Мне стало плохо, и, чтобы преждевременно никого не расстраивать, я пошла в больницу одна. Хорошо помню, как проходила привычные обследования, а потом врач написал на моем заключении УЗИ две буквы — «ЦП».
Даже не сразу поняла, что эти буквы обозначают цирроз печени. Меня с детства пугали этим жутким диагнозом: врачи всегда говорили, мол, не будешь пить таблетки — получишь цирроз, не будешь соблюдать диету — цирроз… А я пила таблетки, сидела на строгой диете, анализы наконец-то стали лучше и тут, бац, как гром среди ясного неба — цирроз бывает даже у тех, кто прислушивается к рекомендациям медиков.
«Лист ожидания»
В 23 года мне поставили окончательный диагноз — «цирроз печени неизвестной этиологии», что, грубо говоря, обозначало следующее: «Иванка, ты умираешь. У тебя цирроз, и никто не знает, откуда он взялся и как его лечить».
Несмотря на испуг и растерянность, мы с родителями нашли в Киеве очень хороших специалистов, я стала наблюдаться в Национальном институте хирургии и трансплантологии им. А. А. Шалимова. Там же мне сказали, что в моем состоянии нужно становиться в «лист ожидания» — так называют очередь из людей, которые ждут трансплантацию того или иного органа.
Кстати, как правило, в «лист ожидания» ставят пациентов, чья прогнозируемая продолжительность жизни составляет менее года. Меня в очередь поставили чуточку раньше — тогда с циррозом я могла бы прожить около полутора лет.
Мы с родителями предполагали, что моим донором может стать младший на пару лет брат. Однако врачи сказали, что лучше всего мне подойдет часть печени мамы.
А потом все, как говорится, изменил случай. В больничном коридоре ко мне подошла врач и прямо сказала: «Не делай глупостей. Собирай деньги и езжай на трансплантацию за границу. Всегда лучше пересадка целого органа, чем части печени от родственника».
Эти слова меня поразили и вдохновили одновременно. Я стала искать клиники за границей. Первой мне попалось медучреждение в Мюнхене, где пересадка печени стоила около € 150 тыс. Но я не успела туда даже написать — в ЕС произошел скандал с какими-то россиянами, которые двигали « лист ожидания» за деньги, и европейские государства ужесточили условия приема иностранцев.
Бизнес на трансплантации
Уже и не помню, как мы с родителями узнали о том, что в соседней Беларуси проводят качественные операции по трансплантации. Похоже, что в Минске на этом сделали очень умный и полезный бизнес.
В отличие от Евросоюза, где орган иностранцу отдают только если он не подошел никому из ЕС, в Беларуси, согласно последним данным, нерезидентам ежегодно проводят 30 пересадок. Это хороший показатель. Для сравнения: в ЕС иностранцам отдают до 3% всех органов, которые можно было бы пересадить.
Плюс в соседнем государстве действует презумпция согласия — если после смерти ваши органы спасут кому-то жизнь, то их пересадят нуждающимся. Для белорусов операции по трансплантации абсолютно бесплатны: их выполняют вовремя, все вмешательства производят специалисты с очень высоким уровнем подготовки и в современных клиниках. Такие правила ежегодно спасают много жизней.
Я написала в клинику в Минске, отправила свои документы, однако получила неутешительный ответ: из центра трансплантологии ответили, что у меня есть родственный донор, так что пусть пересадку делает хирург из Киева.
Мне пришлось доказывать, что ситуация сложная, что цирроз прогрессирует и мне нужна помощь за границей. Ведь в Украине ситуация с трансплантациями плачевная, операций почти не проводят, а список желающих огромный — можно не успеть. В итоге белорусские врачи согласились!
Для тех, кто планирует трансплантацию, но, как и я, не располагает денежными средствами, сразу скажу: насобирать нужную сумму с помощью небезразличных людей и благотворительных организаций практически нереально. Большую часть необходимых на мою операцию денег мне подарил спонсор. Кто этот человек, я не знаю до сих пор. Но всем, кто отозвался, кто переживал, помогал словами, молитвами и деньгами, я никогда не перестану говорить спасибо.
Мужская печень
Понять на 100%, подходит ли орган для пересадки, можно только на операционном столе. Когда я ждала трансплантацию, у меня всегда был собран чемодан, плюс я находилась на расстоянии не более шести часов езды от Минска.
Несколько раз у меня были ложные вызовы. Как-то позвонили, сказали, что, похоже, есть орган, я поспешила и приехала в Беларусь, но оказалось, что орган мне не подойдет. А еще хорошо помню, как по всем телеканалам показывали ужасное ДТП, в котором пострадали белорусы. Мне в тот же вечер позвонили. Потом я посмотрела еще раз сводку новостей и увидела, что несколько человек после той самой аварии находились в коме. Не факт, что речь шла об одних и тех же людях, но мне все равно было, мягко говоря, не по себе.
Кстати, о коме и трансплантации. Если вы думаете, что забор органов происходит, скажем, прямо на месте аварии, то это не так. Органы на трансплантацию забирают у доноров, у которых констатирована смерть мозга, но продолжается кровообращение.
Мне, к примеру, пересадили мужскую печень. Насколько мне известно, парню, благодаря которому я до сих пор живу, было 18 лет. Я несколько раз подумывала как-то узнать его фамилию и даже найти его родителей, но каждый раз приходила к выводу, что не подберу подходящих слов благодарности для этих людей — моя жизнь, как ни крути, не вернет им сына.
Моя операция длилась около 11 часов, хотя изначально ее планировали завершить в течение семи часов. Самым тяжелым был первый день после вмешательства, но благодаря чудесной работе хирургов уже на третий день я начала подниматься с кровати.
За несколько дней до операции со мной произошла почти мистическая история. Резко стало плохо и с диагнозом « острый аппендицит» меня положили в больницу. Из-за предстоящей операции я набрала врача из Минска и снялась с «листа ожидания». Потом мне стало лучше, я написала отказ от операции по удалению аппендикса, снова позвонила в клинику в Минске, вернулась в список и буквально в этот же день мне сообщили, что нашелся подходящий донор. Неизвестно, что было бы, если бы аппендицит тогда чудесным образом не прошел.
Сила поддержки
Жизнь после трансплантации имеет массу ограничений и побочных эффектов. После длительного употребления препаратов из иммуносупрессивной терапии начали трястись руки, появилась рассеянность. Иногда бывают даже короткие провалы памяти. Почти нет иммунитета — простуду лечишь неделями, а любая ранка заживает минимум месяц.
Но, знаете, для меня все это — уже не проблемы. Я живу, работаю, путешествую, встречаюсь с друзьями, открываю для себя интересные места в родном Киеве и делаю еще тысячу вещей, которые обычные люди не ценят, воспринимают как данность или откладывают на «потом».
Когда сталкиваешься с бедой, как бы банально ни звучало, нужно набираться сил. А еще очень важно иметь поддержку. Когда мне поставили смертельный диагноз, я сказала своему парню Антону, что пойму, если он уйдет. Тогда мне казалось, что сила — это не только терпение и вера, но и умение отпускать. Антон не ушел: он не просто остался рядом — он подарил мне веру в лучшее, благодаря которой я, в том числе, сейчас веду полноценный образ жизни.
Я выступаю за выполнение всех рекомендации врачей по лечению. А вот указания от «народных знахарей из интернета» и вечно больных пациентов-нытиков, вроде « сидите дома, старайтесь не выходить на улицу и особо никуда не ездите», мне непонятны. Вот тут я не согласна! Чтобы не заразиться тем же гриппом и не слечь — проходите плановую вакцинацию.
Также следите за диетой, не пропускайте прием препаратов поддерживающей терапии и, главное, не считайте дни! На самом деле, жизнь короче, чем кажется, и ее нужно прожить так, чтобы не было мучительно больно из-за того, что купил телевизор вместо поездки на Мальдивы.
